Русь и Великая Степь в теоретических трудах Льва Николаевича Гумилева

“История – сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предостережение для будущего”  - говорил великий испанский писатель и гуманист эпохи Возрождения Мигель де Сервантес. И это высказывание в полной мере отражает творческое наследие советского и российского ученого Льва Николаевича Гумилева (1912—1992), чей 100-летний юбилей мы отмечали 1 октября 2012 года.

Труды Гумилева по истории Древней Руси, Хазарского каганата, отношений русского государства с Византией, половецкой степью и многие другие входят, сегодня в золотой фонд мировой научной мысли. В данной статье остановлюсь только на одной проблеме, которую затронул ученый – а именно о взаимоотношения Руси со степными кочевыми народами.

Лев Николаевич Гумилев. Русь и Великая Степь

Соприкасаясь с теоретическим наследием Л.Н. Гумилева, невольно возникает ощущение, что история, которую нам преподают сегодня, далека от истины. Особенно это проявляется при изучении возникновения и становления древнерусской цивилизации. События, описываемые в “Повести Временных Лет”, “Слове о полку Игореве”, “Задонщине”, “Истории государства российского” Н.М. Карамзина, исследованиях С.М. Соловьева, Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского, многих советских историков предстают совсем в другом свете при чтении трудов Л.Н. Гумилева. То же самое можно сказать и об оценке историками древнерусских князей.

Что касается отношений Древнерусского государства с соседями, и прежде всего, с Хазарским каганатом и кочевыми племенами, то и здесь Гумилев с присущей ему научной прозорливостью подвергает критике устоявшиеся со времен “Повести временных лет” трактовки событий. То же самое касается и истории с Золотоордынским игом. По поводу взаимоотношений русского государства с монголо-татарами исследователь В. Демин в своей книге “Лев Гумилев”, со ссылкой на труды самого ученого в частности, пишет следующее: “В результате татаро-монгольского нашествия и последовавшего вслед за тем так называемого 300-летнего “ига” в действительности было положено начало формированию симбиоза двух народов – татарского и русского, что привело, в конечном счете, к формированию российского суперэтноса”. Таким образом, Л.Н. Гумилев уже с этой точки зрения является новатором, а его идеи дают не только пищу для размышлений, но и являются важнейшим толчком для истинного понимания значения Золотоордынского ига в истории нашей страны.

Гумилев в своих трудах стремился показать всю сложность взаимоотношений, населявших Евразию кочевых и оседлых народов, взаимовлияние их культур и традиций. И это ему вполне удалось, хотя долгое время официальная наука не признавала очевидных достоинств теории Гумилева. И только с началом процесса демократизации, труды Гумилева начали печататься. И сегодня мы имеем возможность знакомиться с теоретическим наследием ученого, чьи работы занимают достойное место в современной науке.

Уже в первом, по сути, научном труде, Гумилев начал опровергать устоявшиеся каноны, по отношению к истории тюркских и других народов Евразии. В его представлении вырисовывалась совсем другая история, особенно о взаимоотношениях степных, кочевых и оседлых народов.

Проблема, поднятая Гумилевым в кандидатской диссертации, была им продолжена и в последующих работах, о которых долгое время нам ничего не было известно. И только в последнее время, благодаря демократизации нашего общества, мы получили возможность соприкоснуться с теориями и концепциями, находившимися под запретом. К одной из них относится концепция Евразийства, идеи которой нашли свое отражение в многочисленных трудах Гумилева. Необходимо заметить, что Гумилев не только отражал идеи Евразийства, но и во многом способствовал обогащению его концептуального содержания. И здесь речь, в первую очередь, надо ввести о таких работах ученого, как “Древняя Русь и Великая степь”, “От Руси к России. Очерки этнической истории”, “Хазария и Каспий”, а также трудах, посвященных истории Тюркского каганата и Золотой Орды.

Во все этих трудах Гумилев отстаивал идею о том, что история древних народов степи не до конца изучена, а в имеющихся источниках, их исторический путь отражен в искаженном виде. Поэтому, говорил, необходимо изучать историю не только с социально-экономической и политической позиций, но, прежде всего с точки зрения этногенеза. Что же Гумилев понимал по этим термином? На этот вопрос ученый ответил сам в фундаментальном труде “Этногенез и биосфера Земли”. По его мнению, “Этногенез – процесс природный, следовательно, независимый от ситуации, сложившийся в результате становления культуры. Он может начаться в любой момент; и если на его пути оказывается преграда из действующей – культурной целостности, он ее сломает или об нее разобьется. Если же он начинается тогда, когда «земля лежит под паром», возникающий этнос создает свою культуру – как способ своего существования и развития. В обоих случаях порыв – это слепая сила природной энергии, не управляемая ничьим сознанием”. В последующих своих работах, Гумилев проповедовал концепцию, согласно которой исторический процесс определяется естественным ходом развития народов, населяющих нашу планету. И здесь на первый план у Гумилева выходят время, пространство, этнос, и главное – пассионарность.

Говоря о пространстве, Гумилев писал: “пространство – это первый параметр, который характеризует исторические события”. Что касается времени, то Гумилев считал, что время является вторым параметром, в котором происходит формирование, развитие и упадок этносов. А от чего происходят эти процессы, Гумилев объяснил следующим образом: “…начало этногенеза мы также можем гипотетически связать с механизмом мутации, в результате которой возникает этнический «толчок», ведущий затем к образованию новых этносов. Процесс этногенеза связан с вполне определенным генетическим признаком. Здесь мы вводим в употребление новый параметр этнической истории – пассионарность”. Вот мы и подошли к главному составляющему принципу исторического процесса по теории Гумилева – пассионароности. Вся научная деятельность Гумилева была связана именно с этим понятием. Через призму пассионарности он рассматривал не только историю этносов, но и государств.

“Пассионарность – это признак, возникающий вследствие мутации (пассионарного толчка) и образующий внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной тягой к действию. Мы назовем таких людей пассионариями” – так писал сам Гумилев, объясняя введенный в научный оборот им самим придуманный термин, ставший сегодня одним из основополагающих в решении задач этногенеза.

Но не только проблемы этногенеза и евразийства интересовали Гумилева. В своей научной деятельности Гумилев сделал все возможное для того, чтобы изжить предвзятое неверное мнение о кочевых народах, их связи с Русью. Гумилев сделал большой вклад в переосмысление роли и места Золотой орды в истории средневековой Евразии. Укоренившаяся в историографии идея о том, что золотоордынское иго отбросило Русь на многие века назад, по мнению Гумилева, не соответствует истине. “Союз с татарами, - писал Гумилев, - оказался благом для Руси, с точки зрения установления порядка внутри страны”. Более того, Гумилев считал, что только благодаря татарскому войску Русь смогла сохранить свою независимость и возможность развиваться и дальше, не попав под гнет западных крестоносцев. В подтверждение этого мнения приведем еще одну цитату из того же труда ученого: “Там, где вступали в дело татарские войска, - говорил Гумилев, - крестоносный натиск быстро останавливался. Таким образом, за налог, который Александр Невский обязался выплачивать в Сарай – столицу нового государства на Волге, – Русь получила надежную и крепкую армию, отстоявшую не только Новгород с Псковом. Ведь точно так же благодаря татарам в 70-е годы XIII в. сохранил независимость Смоленск, находившийся под угрозой захвата литовцами….”.

Гумилев также не тривиально оценил отношения Руси и Золотой орды. Вот, что они писал об этих отношениях: “Более того, русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность. Например, после победы в Орде мусульманской партии в лице Берке никто не требовал от русских обращения в ислам. Одно это показывает, что Русь была не провинцией Монгольского улуса, а страной, союзной великому хану, выплачивавшей некоторый налог на содержание войска, которое ей самой было нужно”.

Подводя итоги исследования научной деятельности Гумилева, хочется сказать следующее: Лев Николаевич был и остается выдающимся теоретиком, чьи взгляды, гипотезы и концепции сыграли и продолжают играть ключевую роль в изучении истории Великой степи, Тюркского каганата, Волжской Булгарии, Золотой Орды и русского государства.

Сегодня уже нельзя представить историю без работ Гумилева, они уже давно вошли в золотой фонд научной мысли не только России, но и всего мира. Труды Гумилева сегодня печатаются на многих языках мира, входят в фонды ведущих библиотек и собраний. Вместе с тем, спорных моментов в изложении истории ученого не так уж и мало, и дискуссии вокруг теории пассионарности ведутся и сегодня. Это еще одно подтверждение того, что идеи Гумилева востребованы исторической наукой.